First Slide
Second Slide
Third Slide
Культурная картина мира
Понятия языковая и концептуальная картина мира оказываются тесно связанными с понятием культуры.
В соответствии с позицией Р.И. Павилениса, в своем исследовании мы используем понятие концептуальная система. КС формируется в процессе освоения индивидом мира, в ней находит свое отражение национальная духовная деятельность народа. Средством обнаружения содержания КС является язык, который фиксирует специфические знания, характерные для данной общности.
Компонентом КС, отражающим ее национальную специфику, является концепт (смысл) – когнитивная структура, являющаяся результатом отражения фрагмента действительности. В концепте зафиксировано разного рода содержание: понятийное, вербальное, ассоциативное, культурологическое и др. Поэтому межъязыковое сопоставление концептов способствует выявлению национального и интернационального компонентов в содержании КС носителей различных языков. Ментальное различие определяется наличием специфических национальных концептов, входящих в культуру.
Национальная специфика КС носителей определенного языка и культуры наиболее полно представлена в художественном тексте, в высшей степени репрезентирующем особенности менталитета этноса, креативные потенции языка.
Ядро языковых картин мира совпадает у носителей разных языков и культур. Различия, лежащие на периферийных участках, создают, как считает Г.А. Брутян, дополнительное видение мира. Именно это дополнительное видение мира, опосредуемое тем или иным конкретным языком, обладает национально-культурной спецификой.
Г.А. Брутян, критикуя гипотезу лингвистической относительности, согласно которой картина мира сводится к языковой картине мира, утверждает, что знания, в периферийных участках языковой модели мира, являются дополнительной информацией об окружающей нас действительности, варьируются от языка к языку. Составляющими картины мира являются концептуальная (логическая) и языковая модели. В концептуальную модель мира включается знание, которое выступает как результат мыслительного и чувственного познания. В языковую модель мира входит информация о внешнем и внутреннем мире, закрепленная средствами языка. Кроме того, исследователь отмечает, что логическая модель является инвариантной для всех людей и независимой от языка, на котором люди мыслят и общаются. Языковая модель варьируется от языка к языку. Говоря о соотношении КММ и ЯММ, Г.А. Брутян подчеркивает, что содержание понятийной модели покрывается основным содержанием словесной модели. Однако за пределами понятийной модели остаются периферийные участки, которые по своему характеру являются сугубо словесными (языковыми) и несут какую-то дополнительную информацию, дополнительное знание о мире. Таким образом, при наложении КММ и ЯММ формируются универсальные понятийные категории, не зависящие от конкретного языка, а информация, которая находится за пределами КММ, варьируются от языка к языку. Благодаря ЯММ происходит расширение КММ, так как язык является связующим звеном между индивидуальным и коллективным знанием и позволяет приобретать и создавать новые знания. Несмотря на то, что гипотеза лингвистической дополнительности критикуется, сама идея о дополнительном языковом видении мира представляет определенный интерес с точки зрения выявления национально-культурной специфики восприятия окружающей действительности носителями разных языков.
О существовании общей национальной картины мира, характерной для определенного этноса, говорят Ю.А. Сорокин и И.Ю. Марковина. Ученые используют понятие “макрокартина мира”, в котором объединяют индивидуальные и инвариантные образы мира. Макрокартина мира определяется как совокупность этнических социоментальных макрокартин мира (вариантов), в совокупности составляющих инвариант (макрокартину) образа мира во всем многообразии и сложности.
С.И. Драчева рассматривает национальную специфику концептуальной картины мира. В силу универсальности способов познания окружающего мира, содержание понятийного компонента у носителей разных языков будет иметь большое сходство. Кроме того, в целом ядерные компоненты разнокультурных концептов в большей степени совпадают, национальная же специфика проявляется на периферийных участках и в культурологическом компоненте концепта.
Именно поэтому понятие КС избирается в качестве базового при выявлении особенностей представления знаний у носителей различных языков и носителей двух языков (билингвов). Выявление национальной специфики фрагментов КС, которая зависит от специфики деятельности ее носителей, культурных, географических и др., осуществляется на основе анализа некоторых концептов.
Национальное своеобразие КС проявляется и в наличии тех или иных концептов, входящих в культуру. Совокупность таких концептов определяет специфику менталитета, а потому выявление их чрезвычайно важно не только для уяснения особенностей речепорождения, но и выявления специфики смыслообразования, что позволяет использовать полученные данные в социологии, политологии (этнической конфликтологии).
При межъязыковом сопоставлении концептов в их структуре обнаруживается устойчивое соотношение универсального и идиоэтнического компонентов, при этом понятийный компонент концепта, соотносимый носителями разных языков с одним и тем же фрагментом действительности, носит универсальный характер, а национально-культурная специфика проявляется в других компонентах.
Менталитет
Глава 1. Менталитет, ментальность и ментальные характеристики культуры: общетеоретический подход
1.1. Понятие менталитет и ментальность: особенности определения
Менталитет – это одно из основных понятий современного гуманитарного знания. Оно включает в себя главные характеристики этноса и является одним из ведущих критериев при сопоставлении наций друг с другом.
Менталитет является предметом рассмотрения нескольких гуманитарных наук, каждая из которых вносит свою черту в определение данного понятия. Современный Философский энциклопедический словарь трактует менталитет как образ мышления, общую духовную настроенность человека или группы[ Философский энциклопедический словарь. Под ред. Губского Е. Ф. – М.: Изд-во Цифра, 2002. – С.263], ограничиваясь лишь изучением мышления. Энциклопедический словарь Терра Лексикон под данным понятием подразумевает определенный образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному человеку ил общественной группе[ Терра Лексикон. Иллюстрированный энциклопедический словарь. Под ред. С. Новикова. – М.: Терра, 1998. – С.349]. В такой трактовке отсутствует упоминание о языке как о важной составляющей менталитета, а из культурных особенностей, вероятно, учитываются только особенности поведения.
Односторонняя трактовка не является особенностью только лишь современной науки. Менталитет как самостоятельный предмет исследования стал рассматриваться в 20-30-е гг. XX в. В начале XX века термин «ментальность», видимо, применялся двояким образом. В обычной речи этим в некоторой степени модным термином обозначались предпочтительно коллективные системы мироощущения и поведения, «формы духа». В это же время он появляется и в научном лексиконе, но опять же как «образ мыслей» или «особенности мироощущения».
Надо отметить, что уже на протяжении Нового времени в ряде философских разработок (например, работы Ш. Монтескье, Ж. Б. Вико, И. Гердера, Г. В. Ф. Гегеля и др.) получила развитие идея о народном духе какого-либо народа. Ко второй половине XIX в. эта идея настолько утвердилась в науке, что в 1859 г. М. Лацарус и X. Штейнталь объявили о формировании нового научного направления – этнической психологии и издании по данной проблематике соответствующего журнала. Эта новая наука должна была заниматься, по мнению ученых, изучением народной души, т.е. элементов и законов духовной жизни народов. В дальнейшем это направление поддержали В. Вундт, Г.Г. Шпет, Г. Лебон, Р. Тард и ряд других ученых.
В отечественной науке понятие менталитет, точнее некоторые его аспекты, также отражены. Так, для раскрытия духовной структуры общества часто использовались как синонимы такие категории, как «национальный характер», «национальная душа», «национальная сознание». Структура национальной души раскрывается исследователями, в частности, на примере анализа духовного мира русского народа. Надо отметить, что традиция изучения русского национального характера была заложена историками России XIX в. Н. М. Карамзиным, С. М. Соловьевым, В. О. Ключевским. Выработать философское и психологическое обоснование для исследований указанной проблематики в рамках «психологической этнографии» попытались К. М. Бэр, Н. И. Надеждин и К. Д. Кавелин. Кульминацией в развитии этого направления явились работы таких отечественных религиозных философов конца XIX – начала XX вв., как Н. А. Бердяев, B. C. Соловьев, Л. П. Лосский, Г. П. Федотов, Л. П. Карсавин, В. В. Зеньковский и др.
Термин менталитет зародился во Франции. Он встречается уже в отдельных работах Р. Эмерсона в 1856 г. Кроме того, У. Раульф на основе анализа французской публицистики рубежа XIX-XX вв. пришел к выводу, что смысловой заряд слова менталитет образовался до того[ Раульф У. История ментальностей. К реконструкции духовных процессов. Сборник статей. – М., 1995. С. 14], как термин появился в обыденной речи.
Принято считать, что в научный терминологический аппарат категорию менталитет одним из первых ввел французский психолог и этнограф Л. Леви-Брюль после публикации своих работ.
Нужно обратить внимание на то, что, начиная с Л. Леви-Брюля, категория mentalite стала употребляться не столько для характеристики особенностей типа мышления какого-либо социального объединения или этнической общности, сколько для отражения ее специфики в рамках конкретной исторической эпохи.
Стоит отметить тот факт, что практически никто из ученых не разграничивал понятия менталитет и ментальность. Аналогичная ситуация наблюдается и в современной отечественной и зарубежной науке. В то же время отдельные исследователи предпринимали попытки установить содержание и соотношение терминов менталитет и ментальность.
Так, одним из первых разграничить эти категории попытался О.Г.Усенко, предложивший определять ментальность как универсальную способность индивидуальной психики хранить в себе типические инвариантные структуры, в которых проявляется принадлежность индивида к определенному социуму и времени[ Усенко О.Г. К определению понятия “менталитет” // Русская история: проблемы менталитета. – М., 1994. С.15]. Иными словами, индивидуальная ментальность, по сути дела, растворяется в социальном менталитете, что представляется не совсем реальным отражением действительности.
В рамках социологического подхода различать термины менталитет и ментальность попытался В.В. Козловский Менталитет, по его мнению, выражает упорядоченность ментальности и определяет стереотипное отношение к окружающему миру, обеспечивает возможность адаптации к внешним условиям и корректирует выбор альтернатив социального поведения[ Козловский В.В. Понятие ментальности в социологической перспективе // Социология и социальная антропология. – СПб., 1997. С.12].
Данное определение представляет собой особый взгляд на менталитет и ментальность. Во-первых, В.В. Козловский указывает на то, что оба явления, менталитет и ментальность, связаны с особенностями индивидуального и группового мышления. Само мышление характеризуется такими специфичными, хотя и взаимосвязанными чертами, как набор свойств, качеств, особый тип, способ мыслительной деятельности. Во-вторых, по мнению ученого, ментальность не является психическим состоянием, а представляет собой социокультурный феномен[ Козловский В.В. Понятие ментальности в социологической перспективе // Социология и социальная антропология. – СПб., 1997. С.19].
Другой исследователь, Л.Н. Пушкарев, пришел к выводу, что менталитет имеет общечеловеческое значение, в то время как ментальность можно отнести к различным социальным стратам и историческим периодам.
В определенном смысле сходную точку зрения высказали Е.А. Ануфриев и Л.В. Лесная, которые отметили, что в отличие от менталитета под ментальностью следует понимать частичное, аспектное проявление менталитета не столько в умонастроении субъекта, сколько в его деятельности, связанной или вытекающей из менталитета … в обычной жизни чаще всего приходится иметь дело с ментальностью …, хотя для теоретического анализа важнее менталитет[ Ануфриев Е. А., Лесная Л. В. Российский менталитет как социально-политический феномен // СПЖ., 1997. №4]. При этом исследователи сближают феномены менталитет и ментальность настолько, что в одном случае индивид обладает ментальностью, а в другом – менталитетом.
Таким образом, обзор основных подходов к рассмотрению категорий менталитет и ментальность указал на диалектическую взаимосвязь указанных понятий. В то же время, в силу частой идентичности в употреблении данных понятий возможно использование их как синонимов.
Понятия менталитет и ментальность в современной научной литературе все чаще используются при культурфилософском анализе социальной действительности, цивилизационных процессов, культуры в целом. Если понятие «цивилизация» используется для обозначения конкретного общества с его общими и специфическими чертами, а понятие «культура» – для характеристики общих и специфических черт деятельности людей в этом конкретном обществе, то понятие менталитет и ментальность в этом контексте выражают, прежде всего, духовный мир общества и человека как личности.[ См.: Стельмашук Г.В. Культура и ценности / Г.В. Стельмашук // Актуальные проблемы философии, социологии и культурологии: Учен. зап. – Т. V. – Вып. 2. – СПб.: ЛГОУ им. А.С. Пушкина. – 2000. – С. 7.]
Ментальность можно определить как сформированную под влиянием географических и социокультурных факторов систему стереотипов поведения личности, ее чуственно-эмоциональных реакций и мышления, являющуюся выражением иерархически соподчиненных приоритетов и культурных ценностей. Понятие ментальности как всякое научное понятие – есть результат определенной абстракции и его нельзя полностью отождествлять с поведением и мышлением каждого отдельного индивида.
Ментальность как коллективно-личностное образование представляет собой устойчивые духовные ценности, глубинные установки, навыки, автоматизмы, латентные привычки, долговременные стереотипы, рассматриваемые в определенных пространственно-временных границах, являющиеся основой поведения, образа жизни и осознанного восприятия тех или иных явлений действительности. Это особая «психологическая оснастка» (М. Блок), «символические парадигмы» (М. Элиаде), «господствующие метафоры» (П. Рикер), наконец, «архаические остатки» (З. Фрейд) или «архетипы» (К. Юнг), «…присутствие которых не объясняется собственной жизнью индивида, а следует из первобытных врожденных и унаследованных источников человеческого разума»[ Юнг К.Г. Архетип и символ. – М., 1991. – С.64].
В своей сущности ментальность представляет собой исторически переработанные архетипические представления, через призму которых происходит восприятие основных аспектов реальности: пространства, времени, искусства, политики, экономики, культуры, цивилизации, религии. Рассмотрение ментальных особенностей сознания той или иной социальной группы позволяет проникнуть в «скрытый» слой общественного сознания, более объективно и глубоко передающий и воспроизводящий умонастроения эпохи, вскрыть глубоко укоренившийся и скрытый за идеологией срез реальности – образов, представлений, восприятий, который в большинстве случаев остается неизменным даже при смене одной идеологии другой. Это объясняется большей, по сравнению с идеологией, устойчивостью ментальных структур.
Еще Ж. Ле Гофф отмечал, что «менталитеты изменяются более медленно, чем что-нибудь другое, и их изучение учит, как медленно шествует история»[ Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». – М., 1993.- С.149.]. Если идеология, с теми или иными отклонениями, в целом развивается поступательно, так сказать линейно, то в рамках ментальности представления изменяются в форме колебаний различной амплитуды и вращений вокруг некой центральной оси. В основе подобного движения и развития ментальности лежит определенный образ жизни.
Итак, ментальность – весьма насыщенное содержанием понятие, отражающее общую духовную настроенность, образ мышления, мировосприятие отдельного человека или социальной группы, недостаточно осознанное, большое место в котором занимает бессознательное.
1.2. Ментальные характеристики культуры
Ментальными характеристиками культуры называются такие глубинные структуры, которые определяют на протяжении длительного времени ее этническое или национальное своеобразие. Мы уже отмечали, что как правило, черты, представляющие ментальные характеристики той или иной культуры, в отличие от идеологических, социально-политических, религиозно-конфессиональных и иных факторов, отличаются большой стабильностью и не изменяются столетиями. Более того, ментальные характеристики культуры, даже претерпевая некоторые изменения в ходе истории, все же остается в своей основе постоянным, что позволяет идентифицировать культуру на всем ее историческом пути – от зарождения до расцвета. Так, национальное своеобразие русской культуры узнаваемо и на стадии Крещения Руси, и в период монголо-татарского ига, и в царствование Ивана Грозного, и во время петровских реформ, и при жизни Пушкина, и в серебряный век, и при советской власти, и в эмиграции, и на современном этапе развития России.
Среди основных ментальных характеристик культуры выделяются духовные ценности как главный элемент культуры, а опыт жизнедеятельности людей напрямую влияет на них. Ценность является не свойством какой-либо вещи, а сущностью и одновременно условием полноценного бытия человека. Концептуальный анализ идей и подходов к проблеме ценностей и ценностных ориентаций личности показывает, что в сложной системе этих важнейших детерминант человеческой жизнедеятельности достаточно весомое место занимают религиозно-духовные и традиционные ценности. Традиционные ценности – это представление, о том, что привычный образ жизни, образ мышления, привычные цели существования и способы поведения предпочтительнее других. В качестве примера можно привести такие русские ментальные характеристики как сострадание и любовь к другим, вера, духовность, мудрость, психологическая и интеллектуальная восприимчивость, чувство национального самосохранения, правда, истина и красота.
Определенную роль в формировании ментальных характеристик культуры играют природные (ландшафтные, климатические, биосферные) факторы. Великий русский историк В. Ключевский не случайно свой Курс русской истории начинает с анализа русской природы к ее влияния на историю народа: именно здесь закладываются начала национального менталитета и национального характера русских.
Образцы поведения, ценностные ориентиры обычно задаются в рамках ментальности образованной части общества, а затем, отчасти упрощаясь, постепенно проникают в ментальность народа, закрепляясь в ней на долгие годы, десятилетия и даже века. Социальная дифференциация ментальностей отражает существующее в обществе разделение на общественные группы с присущими им материальными интересами, образом жизни и т.п. Например, крестьянской ментальности прошлого столетия в России был присущ больший консерватизм, чем ментальности образованных классов, и даже ранние по времени крестьянские восстания можно охарактеризовать как консервативные, ибо их идеалы находились не в будущем (как у интеллигенции), а в прошлом. Далее, крестьянской ментальности, формирующей и моделирующей поведение ее носителей, были присущи коллективные страхи, фантазии, отдельные и довольно жестокие проявления фанатизма и жестокости, что объяснялось тяжелыми условиями крестьянской жизни – бедностью, голодом, эпидемиями, высокой смертностью. Но, в отличие от бытующих мнений о «крестьянской массе», русскому крестьянину было присуще осознание своего особого «я», напряженное восприятие соотношения вечности и временности бытия при общей ориентации на христианские ценности. Воспроизводя шаг за шагом крестьянскую ментальность, можно постепенно сконструировать и образ жизни крестьянина, его духовный и материальный мир. Этот же метод лежит в основе анализа духовного мира интеллигенции[ Гуревич А.Я. Средневековый купец//Одиссей. Человек в истории. (Личность и общество. – М., 1990. – С.97). См. также: Горюнов Е.В. Соотношение народной и ученой культуры Средневековья в зеркале церковных обрядов и священных предметов//Одиссей. Человек в истории. (Картина мира в народном и ученом сознании). – М., 1994. – С.141-164. ].
Ментальность отражает тот пласт общественного и индивидуального сознания, в котором фактически отсутствуют систематизация, рефлексия и саморефлексия, а отдельные идеи являются не результатом деятельности индивидуального сознания, а представляют собой неосознанно и автоматически воспринятые установки, общие в целом для той или иной эпохи и социальной группы, обусловленные коллективными детерминантами представления и верования, традиции, имплицитно содержащиеся в сознании ценности, установки, мотивы и модели поведения, лежащие в основе рационально построенных и логически осмысленных концепций, теорий, идеологических систем.
Глава 2. Ментальные характеристики русской культуры
2.1. Доминантные ментальные особенности культуры русского человека
Ментальные характеристики русской культуры характеризуются целым рядом специфических особенностей, которые обусловлены тем, что любая попытка представить русскую культуру в виде целостного, исторически непрерывно развивающегося явления, обладающего своей логикой и выраженным национальным своеобразием, наталкивается на большие внутренние сложности и противоречия. Каждый раз оказывается, что на любом этапе своего становления и исторического развития русская культура как бы двоится, являя одновременно два отличных друг от друга лица. Европейское и азиатское, оседлое и кочевое, христианское и языческое, светское и духовное, официальное и оппозиционное, коллективное и индивидуальное – эти и подобные пары противоположностей свойственны русской культуре с древнейших времен и сохраняются фактически до настоящего времени. Двоеверие, двоемыслие, двоевластие, раскол – это лишь немногие из значимых для понимания историк русской культуры понятий, выявляемых уже на стадии древнерусской культуры. Подобная стабильная противоречивость русской культуры, порождающая, с одной стороны, повышенный динамизм ее саморазвития, с другой, – периодически обостряющуюся конфликтность. внутренне присущую самой культуре; составляет ее органическое своеобразие, типологическую особенность и называется исследователями бинарностыо (с лат. двойственность).
Бинарность в строении русской культуры – несомненный результат пограничного геополитического положения Руси-России между Востоком и Западом. Россия, по всей своей истории и географии, столетиями являлась евразийским обществом, то стремившимся сблизиться со своими европейскими соседями, то тяготевшим по всему строю жизни к азиатскому миру.[ Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. – М., 1994.]
Это была (со времен Золотой Орды) страна пограничной цивилизации. Деятелями культуры Запада Россия воспринималась как страна иного, неевропейского порядка. Так, Г. Гегель даже не включал русских в свой перечень христианских народов Европы. Многие наблюдатели приходили к выводу, что Россия – некий евразийский гибрид, в котором нет четких признаков ни той, ни другой части света. Освальд Шпенглер утверждал, что Россия – кентавр с европейской головой и азиатским туловищем. С победой большевизма Азия отвоевывает Россию, после того как Европа аннексировала ее в лице Петра Великого[ Цитата приводится по книге Россия и Запад: Диалог культур. М., 1994.].
Кроме того, культурно-исторические парадигмы в русской истории наслаивались друг на друга: один этап еще не завершился, в то время как другой уже начался. Будущее стремилось осуществиться тогда, когда для этого еще не сложились условия, и, напротив, прошлое не торопилось уходить с исторической сцены, цепляясь за традиции, нормы и ценности. Подобное историческое наслоение этапов, конечно, встречается и в других мировых культурах – восточных и западных, но в русской культуре оно становится постоянной, типологической чертой: язычество сосуществует с христианством, традиции Киевской Руси переплетаются с монгольскими новациями в московском царстве, в петровской России резкая модернизация сочетается с глубоким традиционализмом допетровской Руси и т. д. Русская Культура на протяжении столетий находилась та историческом перекрестке, с одной стороны, модернизационных путей цивилизационного развития, свойственных западноевропейской культуре, с другой, – путей органической традиционности, характерных для стран Востока. Русская культура всегда стремилась к модернизации, но модернизация в России шла медленно, тяжело, постоянно тяготилась однозначностью и заданностью традиций, то и дело восставая против них и нарушая. Отсюда и многочисленные еретические массовые движения, и удалая жажда воли (разбойники, казачество), и поиск альтернативных форм власти (самозванчество) и т. п.
Ментальные характеристики русской культуры исторически закономерно складывались как сложный, дисгармоничный, неустойчивый баланс сил интеграции и дифференциации противоречивых тенденций национально-исторического бытия русского народа, как то социокультурное равновесие (нередко на грани национальной катастрофы или в связи с приближающейся ее опасностью), которое заявляло о себе в наиболее решающие, кризисные моменты истории России и способствовало выживанию русской культуры в предельно трудных для нее, а подчас, казалось бы, просто невозможных общественно-исторических условиях и обыденных обстоятельствах как высокая адаптивность русской культуры к любым, в том числе прямо антикультурным факторам ее более чем тысячелетней истории.
Русскому менталитету присущ абсолютизм – что находит отражение даже в русском языке: частотность таких слов, как «абсолютно», «совершенно» – так же, как синонимичных им «ужасно», «страшно» – более чем в десять раз выше в русском языке, чем, скажем, в английском. И сама синонимичность тех и других понятий рисует образ глобальных, потрясающих и экстремальных перемен. Порой они выходят за рамки рационального и разумного, поскольку коллективный разум, как и идеология, есть сохранение существующего – и ради радикального изменения требуется опрокинуть и его тоже.
Постоянная потребность в принципиально новом дает стремление активно перенимать чужое (столь же быстро предавая забвению свое: пренебрегая им как отжившим). Русской мысли нередко ставили в вину обращение к иностранному наследию, за отсутствием своего собственного. Однако при этом не указывали обратную сторону медали: способность усвоения и воплощения чужих идей как общечеловеческих. Именно постоянное стремление к принципиально иному, новому, как и восприятие универсализма (объективности) идей дает возможность взращивать их на своей почве.
Второй русской чертой является выход за рамки своего: не только на уровне общества, но прежде всего на уровне личности, что проявляется в преодолении межличностных барьеров. Эта черта ярко видна всем, кто был за границей: русские стремятся объединять своих и чужих, в любых условиях организуя коллективное взаимодействие. Им легко удается это сделать, в отличие от представителей других наций, и это связано с отсутствием страха и наличием привычки вторгаться в самую суть чужой жизни, переступая личностный барьер и преодолевая изолированность индивидуальности. Обычно это качество обозначают как «русскую душевность». Иностранцы же нередко воспринимают его как агрессию: нападение на личность. Для подавляющего большинства наций границы личности святы, и психологический барьер между душами непреодолим.
Понятие нравственности неразрывно связано с очень значимым для русского менталитета понятием правды – что подтверждает русский язык. Русское слово «правда» не только имеет высокую частотность в русском языке по сравнению с другими, но и эпитет «мать» (правда-матка, правда-матушка), живописующий кровную близость правды человеку, его изначальное лоно и прибежище. А также и синоним «истина», означающий высшую правду: правду в духовном смысле, что смыкает его с понятием истока нравственности и идеала.
Можно смело сказать, что стремление к объединению людей/народов идеалом или некоей универсальной идеей является типичным для нашего характера. Исполняя такую роль, Россия (русский человек) имеет лицо перед другими народами (людьми).
Также важны для русского менталитета понятия души: как особого внутреннего, значимого мира – и судьбы, соотносящейся со смирением и выражением «ничего не поделаешь». Такие понятия души и судьбы как уникальные: присущие только русскому языку.
Эта черта характера в физическом отношении подтверждается более чем полугодовой спячкой природы и внешней пассивностью в этот период – на фоне которой происходит внутреннее, бессознательное брожение психики, предрасполагающее к глубинно-религиозному восприятию (в последнее время появились исследования, доказывающие, что краткость светового дня способствует медитации, хотя также и депрессии). Следствием этого становится философская глубина душевной жизни, проявленная в первую очередь даже не у философов, а у писателей, чьи произведения завоевали мировую известность (Толстой или Достоевский). Когда умолкает ясный разум, говорят образы. На то, что русская философия выражает себя в художественной литературе ярче, чем в рационально-логических концепциях, неоднократно указывали историки русской философии, среди них Э.Л.Радлов и А.Ф.Лосев.
Нации, лишенные столь продолжительного вынужденного снижения физической активности (неизбежного в нашем климате, как бы ни влиял на нее ныне напряженный, насильственный социальный ритм жизни), не развивают такой эмоционально-душевной философской глубины.
2.2. Влияние православия на ментальные характеристики русской культуры
В формировании ментальных особенностей русской культуры огромную роль сыграло русское православие. Оно придало внутреннюю определенность менталитету русского народа и в течение последнего тысячелетия определяет духовный потенциал нации. Православная вера выполняет для русского национального менталитета роль духовного стержня или духовной субстанции. Православие не проповедовало идеи предопределения. И потому ответственность за грехи, творимые по собственной воле, ложилась на грешника. Это было понятно и приемлемо. Православие в этом контексте тождественно эмоционально-художественному строю русского менталитета: оно отражает русскую приверженность абсолютным духовным ценностям, максимализм, образно-символическое построение отечественной национальной культуры.
Исторические условия существования, пространственная среда, православная религия и русская православная церковь как социокультурный институт наложили неизгладимый отпечаток на русский национальный менталитет.
Православная вера есть особое, самостоятельное и великое слово в истории и системе христианства. На православии основан русский национальный дух и национальная нравственность, уважение и любовь ко всем племенам и народам.
Нравственно-религиозная доминанта порождает ряд особенностей русского культурного менталитета. Во-первых, ни у одного народа не было христианской идеи на национально-государственном уровне, только у русских. Во-вторых, русский народ способен к религиозно-философскому мышлению. В-третьих, только русским свойственно познание мира религиозной интуицией, в отличие от Запада. В-четвертых, из всех европейских народов славяне и особенно русские являются наиболее склонными к религии, ибо они веровали в древности в единого Бога, а в нашем монотеистическом язычестве было предчувствие Христа и Богородицы, а христианские понятия, такие как Бог, рай, пекло, бес были исконно славянскими.
Ментальной характеристикой русской культуры, которая была обусловлена православием являются особенности отношения к частной собственности, богатству и справедливости в российском менталитете. В экономическом опыте русских доминировал не экономический интерес, а сложившаяся моральная экономика, которая главной целью имеет выживание. Поэтому люди отказывались от экономических успехов и связанного с ним риска, от тех ценностей, которые кажутся естественными в современной либеральной цивилизации. Имущественные отношения для основной массы населения носили трудовой характер, а достижения материального благополучия не являлись самоцелью. Отсюда в характере русских относительное безразличие к материальному богатству, индивидуальной собственности. Отсутствие традиций частной собственности в России есть православный взгляд на богатство, которое не есть результат труда, оно посылается Богом и дается не для скопления и хранения, но для благоугодного к ближним полезного употребления. Внимание сосредоточено на праведном употреблении богатства, а не стяжании его. Богатство должно служить человеку, а не наоборот. Доход не был самоцелью.
В России была создана православная этика предпринимательства и товарно-денежных отношений, тогда как западное христианство культивировало в человеке прагматизм, накопительство, страсть к деньгам и богатству. В русском менталитете наибольшую ценность приобретает категория достатка, как мера духовности в приобщении к богатству. Предприниматели смотрели на свою деятельность иначе, чем на Западе, не столько как на источник наживы, а как на выполнение задачи, возложенное на него Богом или судьбой. Предпринимательство рассматривалось как определенный вид творчества, самоутверждения.
Богатство в православной этике воспринималось как нарушение справедливых механизмов. И если в основе рыночной экономики лежат принципы рациональности и целесообразности, то в России отдают приоритет идеям справедливости. В исторической ментальности у русских выработалось уравнительное понимание справедливости, связанное с суровыми климатическими условиями России, необходимостью физического выживания людей. Здесь не существовало объективной возможности обеспечить распределение производимых материальных благ пропорционально заслугам каждого человека перед обществом. Представления о равенстве несут в русском менталитете преимущественно моральный, а не правовой характер.
Под влиянием православия в русском менталитете сформировалась моральная традиция мироосвоения и хозяйствования, сохраняющаяся и там, где сознательная религиозность оказалась утраченной. Для русского мироосвоения характерны принципы религиозно-этического подхода к освоению жизни.
Многие исследователи отмечают равнодушие русских к устроению своей земной жизни, какое-то странное пренебрежение к материальному пласту, комфорту, удобству существования. Когда культура ориентирована на вечность, то человеческое существование в ней осознается особенно кратким и эфемерным. В «Херувимской песни» есть слова: «Всякое ныне житейское отложи попечение…», что означает отодвигание на задний план всех хлопот, связанных с обеспечением материального благосостояния, устройства в этом мире. При этом мир для такой личности – лишь временное пристанище, и ведущий тип мироощущения – это «деликатное терпение гостя».
Обращенность культуры в вечность объясняет то, почему в ней слабо разработана временная перспектива, ориентированность на будущее. Поэтому в таких культурах невероятно трудно что-либо реформировать. Они сильно сопротивляются всяким изменениям, и если они происходят, то они носят революционный, а точнее – апокалиптический характер.
Еще одной ментальной характеристикой русской культуры является самопожертвование. Самопожертвование в нашей культуре – абсолютная ценность. В истории несколько раз происходили довольно странные вещи – накануне и во время страшных бед, грозивших человечеству уничтожением, многие европейские страны, их уникальные, самобытные культуры и народы бывали спасены добровольной кровавой жертвой России.
Конечно, самобытная русская культура и ее духовный центр – православие сложны для понимания представителей иных национальных культур. Об этом блестяще сказал Пушкин: «греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер». Не удивительно, что Запад нас не знает и не понимает, гораздо важнее, чтобы мы сами знали и понимали свою культуру и менталитет.
Заключение
В качестве заключения обобщим все вышеизложенное. Исследование ментальных характеристик культуры представляется актуальным во многих отношениях. Во-первых, тема актуальна с теоретической точки зрения. Современная наука имеет в своем распоряжении ряд философских и психологических теорий, посвященных анализу и выявлению особенностей менталитета народов. Во-вторых, тема исследования актуальна в методологическом отношении. В-третьих, тема актуальна с позиций этнокультурных отношений. Анализ устойчивых ментальных характеристик культуры неразрывно связан с изучением социокультурных и социально-психологических комплексов полиэтнической среды, поскольку современный человек и общество уже переходят к глобалистским установкам видения мира, которые зачастую противостоят этнокультурным ценностям и традиционным установкам общества.
Менталитет – это одно из основных понятий современного гуманитарного знания. Оно включает в себя главные характеристики этноса и является одним из ведущих критериев при сопоставлении наций друг с другом.
Менталитет является предметом рассмотрения нескольких гуманитарных наук, каждая из которых вносит свою черту в определение данного понятия.
В отечественной науке понятие менталитет, точнее некоторые его аспекты, также отражены. Так, для раскрытия духовной структуры общества часто использовались как синонимы такие категории, как «национальный характер», «национальная душа», «национальная сознание».
Термин менталитет зародился во Франции. Он встречается уже в отдельных работах Р. Эмерсона в 1856 г. Кроме того, У. Раульф на основе анализа французской публицистики рубежа XIX-XX вв. пришел к выводу, что смысловой заряд слова менталитет образовался до того Раульф У. История ментальностей. К реконструкции духовных процессов. Сборник статей. – М., 1995. С. 14, как термин появился в обыденной речи.
Стоит отметить тот факт, что практически никто из ученых не разграничивал понятия менталитет и ментальность. Аналогичная ситуация наблюдается и в современной отечественной и зарубежной науке. В то же время отдельные исследователи предпринимали попытки установить содержание и соотношение терминов менталитет и ментальность.
В рамках социологического подхода различать термины менталитет и ментальность попытался В.В. Козловский Менталитет, по его мнению, выражает упорядоченность ментальности и определяет стереотипное отношение к окружающему миру, обеспечивает возможность адаптации к внешним условиям и корректирует выбор альтернатив социального поведения.
Понятия менталитет и ментальность в современной научной литературе все чаще используются при культурфилософском анализе социальной действительности, цивилизационных процессов, культуры в целом.
Ментальность можно определить как сформированную под влиянием географических и социокультурных факторов систему стереотипов поведения личности, ее чуственно-эмоциональных реакций и мышления, являющуюся выражением иерархически соподчиненных приоритетов и культурных ценностей. Понятие ментальности как всякое научное понятие – есть результат определенной абстракции и его нельзя полностью отождествлять с поведением и мышлением каждого отдельного индивида.
Ментальными характеристиками культуры называются такие глубинные структуры, которые определяют на протяжении длительного времени ее этническое или национальное своеобразие. Как правило, черты, представляющие ментальные характеристики той или иной культуры, в отличие от идеологических, социально-политических, религиозно-конфессиональных и иных факторов, отличаются большой стабильностью и не изменяются столетиями.
Среди основных ментальных характеристик культуры выделяются духовные ценности как главный элемент культуры, а опыт жизнедеятельности людей напрямую влияет на них.
Определенную роль в формировании ментальных характеристик культуры играют природные (ландшафтные, климатические, биосферные) факторы. Великий русский историк В. Ключевский не случайно свой Курс русской истории начинает с анализа русской природы к ее влияния на историю народа: именно здесь закладываются начала национального менталитета и национального характера русских.
Ментальные характеристики русской культуры характеризуются целым рядом специфических особенностей, которые обусловлены тем, что любая попытка представить русскую культуру в виде целостного, исторически непрерывно развивающегося явления, обладающего своей логикой и выраженным национальным своеобразием, наталкивается на большие внутренние сложности и противоречия.
В формировании ментальных особенностей русской культуры огромную роль сыграло русское православие. Оно придало внутреннюю определенность менталитету русского народа и в течение последнего тысячелетия определяет духовный потенциал нации. Православная вера выполняет для русского национального менталитета роль духовного стержня или духовной субстанции. Православие в этом контексте тождественно эмоционально-художественному строю русского менталитета: оно отражает русскую приверженность абсолютным духовным ценностям, максимализм, образно-символическое построение отечественной национальной культуры.
Ментальной характеристикой русской культуры, которая была обусловлена православием являются особенности отношения к частной собственности, богатству и справедливости в российском менталитете.
Мифологические основания культуры
Миф как ядро культуры
Онтологическую роль мифа по отношению к культуре отметил Ф. Ницше в своей
работе Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм. В ней он пишет: …без
мифа всякая культура теряет свой здоровый творческий характер природной силы;
лишь обставленный мифами горизонт замыкает целое культурное движение в некоторое
законченное целое… даже государство не ведает более могущественных неписаных законов,
чем эта мифическая основа [2, с. 149]. В работах Ф.В.Й. Шеллинга и М. Элиаде встречается
трактовка мифа как первоосновы истории, общественной жизни и культуры. Решающую
роль в системе форм выражения духа отводил мифу Э. Кассирер, отождествляя его с
духовной культурой: Едва ли существует область “объективного духа”, не обнару-
живающая этого слияния, этого конкретного единства, изначально образуемого с духом
мифа [3, с. 10]. В концепции Б. Малиновского миф выступает как связующий элемент,
благодаря которому сохраняется целостность социума. Функция мифа, – писал он, –
состоит в том, чтобы упрочить традицию, придать ей значимость и власть, возводя ее истоки
к высоким, достойным почитания, наделенным сверхъестественной силой началам. Поэтому
миф является неотъемлемой частью культуры в целом. Как мы видели, он постоянно
рождается снова; каждая историческая перемена производит свою мифологию, которая,
однако, только косвенно связана с историческим фактом [4, с. 143].
В русскоязычной литературе проблема мифа как феномена, обусловливающего
существование культуры, очерчивается в целом ряде исследований. В своих трудах
А.Ф. Лосев подчеркнул всеобъемлющую роль мифического сознания в разных слоях куль-
турного процесса [5, с. 22]. В работе Самое само, написанной в 30-е годы, мы встречаем
более конкретное высказывание по интересующей нас проблеме: …всякая культура
начинается с интерпретативного выявления своего основного мифа [6]. Примеры,
подтверждающие творческую роль мифа в контексте человеческого бытия, приводит
русский философ серебряного века Н.А. Бердяев. По его мнению, человечество многим
обязано мифам. Благодаря им, например, произошло открытие и освоение Американского
континента, свершились революции Нового времени.
Таким образом, проблема мифа как основания (базиса) культуры очерчена, однако
некоторые ее аспекты, в частности взаимосвязь мифа и культурогенеза, мифа и культурной
динамики, мифа и особенностей межкультурного взаимодействия, не нашли детальной
разработки в современном гуманитарном знании. Однако во всех вышеизложенных
подходах подчеркивается первостепенная значимость мифа в контексте человеческого
бытия. Это позволило предположить наличие непосредственной связи между мифом
и ядром культуры.
Под ядром культуры понимается стержень культурной системы, особенностью
которого является стабильная целостность, совокупность ценностных ориентаций, идеалов,
норм, символов, которые присутствуют в данной культуре на различных этапах ее развития.
Он проявляется во всех феноменах культуры: в науке, искусстве, религии, морали, праве,
в социальной и политической организации общества, в ментальности и образе жизни носи-
телей культуры [7, с. 396]. Анализируя миф с позиции данного термина, можно убедиться в
существовании их внутреннего родства. Оно еще более подчеркивается, когда мы
обращаемся к традиционным (архаическим) культурам или к истории древних цивилизаций.
В них явно просматривается миф (иногда группа мифов), оказавший заметное влияние на
развитие существующей культуры. Ярким примером является культура Древнего Египта,
горизонт бытия которой был очерчен целой системой мифов, и самый значительный из
них – миф об Осирисе и Исиде. В частности, с ним связана ритуализация мумифицирования,
строительство заупокойных культовых ансамблей, развитие астрономии и медицины,
становление скульптурного портрета. Ценностная ориентация вышеуказанного мифа
прекрасно отражена в Египетской книге мертвых, в знаменитой 125 главе, получившей
название оправдательной. В ней речь идет о суде в загробном мире, где перечисляются
деяния покойного перед лицом Осириса. Данный религиозный текст выступал как кодекс
моральных норм и идеалов, следование которому предполагало беспрепятственный переход
в мир иной, и, естественно, регламентировал земную жизнь человека.
Похожую ситуацию можно проследить и в мифологическом пространстве других
древних цивилизаций, а также европейском Средневековье. На сегодняшний день хорошо
известно влияние мифов о Прометее и о грехопадении на развитие культуры Западной
Европы. Особую роль мифа о непорочном зачатии Девы Марии в христианской западно-
европейской культуре подчеркивает Ю. Бородай. Этот миф, как считает автор, нашел свое
отражение и преломление во взглядах средневекового человека на повседневное бытие: быт,
этикет, взаимоотношения полов.
Таким образом, применительно к архаическим и традиционным культурам миф
выступает как условие их существования – ядро культуры, программа. Основной
составляющей архаического мифа было обращение к сакральной реальности, в контексте
которой творилось социокультурное бытие человека. На основании мифа выстраивалась
система социальных институтов, направлялось развитие материальной и духовной
культуры. Однако является ли миф наследием только архаических культур или он органично
вплетен в ткань современной цивилизации?
Присутствие мифа в современной культуре подчеркивается целым рядом
исследователей (К. Маркс, Э. Кассирер, Р. Барт, Ж. Сорель, К. Хюбнер), которые представ-
ляют различные мифоведческие традиции. В контексте данных методологических позиций
затрагиваются различные оттенки мифа (социальный, политический, научный и т.д.),
выступающие в качестве доминант современной культуры. В современном мифе можно
выделить несколько типов мифообразований, обслуживающих тот или иной социальный
институт. Он, в отличие от архаического, возник в ходе интеллектуального творчества,
носит искусственный, заказной характер. На это обратил внимание еще Э. Кассирер. В своей
работе Техника современных политических мифов он пишет: Миф всегда трактовался
как результат бессознательной деятельности и как продукт свободной игры воображения. Но
здесь миф создается в соответствии с планом. Новые политические мифы не возникают
спонтанно, они не являются диким плодом необузданного воображения. Напротив, они
представляют собой искусственные творения, созданные умелыми и ловкими мастерами [8].
В частности, широко известны мифы ХХ столетия – о мировой социалистической рево-
люции, расистские и фашистские мифы, появившиеся на свет благодаря мифотворчеству
малых групп либо отдельных личностей (вождей), однако значительно повлиявшие на ход
мировой истории. Таким образом, это подтверждает нашу гипотезу – наличие мифоло-
гических оснований в процессе культурогенеза.
Под культурогенезом понимается порождение новых культурных форм и их
интеграция в существующие культурные системы, а также формирование новых
культурных систем и конфигураций [9]. Анализ культурогенеза сквозь призму
мифа способствует прояснению некоторых аспектов обновления культуры, возникновение в
ее лоне новых феноменов, ранее не существовавших, рождение новых культурных систем
(социальных, политических, этнических, конфессиональных) объясняет межэтническое
взаимодействие и формирование исторических типов культурных образований. Это
особенно актуально, поскольку в настоящее время наблюдается активизация проявлений
терроризма, новых форм нацизма и фашизма. Диагностика подобных культурных
столкновений с позиции мифа поможет найти пути выхода из них.
На основании этого миф и культуру необходимо рассматривать как целое, единый
организм (систему), в котором миф является ядром культуры, типом функционирования
культурной программы [10], несущей в зачаточном состоянии возможные пути развития
Бытие культуры есть постепенное развертывание заложенной в мифе программы,
а угасание – полная ее реализация. В процессе своей актуализации миф проходит ряд этапов:
рождение, взросление, зрелость и, наконец, гибель, чем способствует процессу динамики
культуры.
В процессе становления мифа и его взаимодействия с себе подобными (не только вне,
но и внутри системы) происходит частичное их взаимопроникновение, обмен артефактами и
явлениями, что способствует культурному полиморфизму. Смена основных мифо-
логических систем в истории человечества отмечена революциями. По мнению Ж. Сореля,
они представляют собой творческий взрыв, выход иррационального, на основании которого
происходит формирование новой мифологической системы. Однако смена мифа может
носить латентный характер.
Любая культура полимифична. Типологизацию мифа можно построить на следующих
основаниях: по принадлежности к социальным институтам (религиозные, социальные,
политические, научные, национальные мифы); по принадлежности к видам групповой
культуры (мифы контркультуры, доминирующей культуры, субкультуры); по формам
культуры (мифы массовой и элитарной культуры). Данная классификация далеко не полна,
так как представляет поверхностную систематизацию данного феномена в пространстве
культуры. Например, религиозные мифы можно классифицировать по принципу кон-
фессионального членения (христианский миф, исламский миф, буддийский миф). В нацио-
нальных мифах выделяются этнокультурные мифы и мифы малых этнических групп,
народностей. Наиболее значимыми мифами массовой культуры являются мифы рекламы,
СМИ, киноиндустрии и т.д. Вышеперечисленные мифы находятся в постоянном взаимо-
действии, сливаясь друг с другом, создавая более мощные феномены, способные повернуть
ход мировой истории, либо находятся в состоянии конфронтации. Чем сильнее внутренняя
интеграция мифологических систем, тем значительнее и мощнее образуемая ими культура .
Ярким примером являются культуры древних цивилизаций, мифосистема которых
отличалась высокой степенью внутренней интеграции, что частично объясняет продол-
жительность их существования. В процессе активной дифференциации жизни людей, а
также в результате постоянно ускоряющегося темпа современной жизни внутренняя
интеграция мифосистем, лежащих в основе современной европейской культуры,
подвергается непрерывному воздействию и разрушению, что, на наш взгляд, может
привести к краху цивилизации. В отличие от нашего западного соседа, восточная цивили-
зация обладает мифосистемой с очень сильным внутренним сцеплением различных типов
мифов, что наталкивает на мысль о скором перераспределении мировых центров силы.
Иными словами, можно полагать, что человеческая история есть история борьбы
одних мифов с другими. Если культура утрачивает миф, то это означает ее гибель или
необратимые изменения, ведущие за собой рождение нового мифа и, как следствие, новой
культуры. Таким образом, миф составляет неотъемлемую часть любого типа культуры –
как в стадии его становления, так и в процессе генезиса и эволюции присущих данной
культуре мировоззренческих моделей и форм духовно-практического освоения мира [10].
Его роль в процессе культурогенеза неоспорима, поскольку он, являясь ядром культуры,
программирует дальнейший ход развития культуры и ее динамику. В этом состоит его
глубокая онтологическая сущность и функциональная направленность.
Функциональная направленность мифа по отношению к культуре
Рассматривая миф как ядро культуры, тип функционирования культурной программы,
необходимо обозначить его основные функции. Нас интересуют только те, которые
обеспечивают процесс жизнедеятельности культуры. Среди них можно выделить
функции: креативную, защитную (функция консервации), информационно-трансляционную,
коммуникативную и интеграционную.
Креативная функция. Творческий потенциал мифа был замечен еще Ф. Ницше,
Ф.В.Й. Шеллингом и Н.А. Бердяевым. В ней проявляется способность мифа транс-
формировать социокультурную реальность с позиции заложенной в нем программы.
Динамика ее воплощения может рассматриваться как в синхроническом, так и в
диахроническом аспекте. В синхронии наблюдается процесс, в ходе которого обозначаются
территориальные границы культуры. В диахронии миф отмечает временные рамки ее
существования, а также стадии развития (рождение, взросление, зрелость, гибель). Чем
крепче внутренняя интеграция между мифообразованиями, тем мощнее и глобальнее
мифосистема (ядро культуры) и тем больше вероятности длительного существования
культуры в пространстве и времени. Креативность мифа обнаруживается также в его
способности оформлять и структурировать социокультурную реальность с позиции
доминирующих ценностей и стереотипов, детерминировать смысловую наполненность
элементов культуры. Таким образом, творческий потенциал мифа является важнейшим
условием развития культуры.
Функция консервации. Однажды возникнув, любая культура стремится к
самосохранению, защите от посягательств на ее пространство со стороны других культур.
В связи с этим прорисовывается еще одна, не менее важная функция мифа – защитная.
В данном случае роль мифа прослеживается в стремлении к сохранению существующей
социокультурной ситуации. Ограждая культуру от посторонних вторжений, миф создает
целый ряд охранительных мер: табу, законы, права, правила. Он укрепляет позиции
культуры, используя феномены, базирующиеся в латентных структурах человеческого
сознания – системы символов и стереотипов; вырабатывает образ врага – враждебной
окружающей среды (природной и социальной реальности) – или ищет его среди людей и
богов. Сохраняя культуру, миф консервирует свою среду обитания, тем самым продлевает
свое существование.
Функция коммуникации. Миф как ядро культуры обусловливает межкультурное
взаимодействие. В процессе постоянных межкультурных контактов наблюдается явление,
получившее название культурной диффузии, в ходе которой элементы одной культуры
передаются другой и ею усваиваются. Есть основания полагать, что данное явление
осуществляется при непосредственном участии мифа, механизмы которого распространяют
элементы культуры на смежную с ней территорию. Речь идет о взаимопроникновении
мифов. Примером может послужить период эллинизма в Древней Греции, когда воедино
слились мифологии греческой и восточных культур, оказав влияние не только на
художественную культуру, но и на мировоззрение обоих народов. Взаимодействие
мифологических систем может осуществляться по принципу аккультурации, ассимиляции и
транскультурной инверсии. Аккультурация рассматривается как процесс, в ходе которого
происходят изменения в изначальных культурных паттернах. Под паттерном понимаются
культурные образцы, стереотипы поведения, которые складываются в рамках той или иной
культуры и предположительно детерминированы мифом. Именно мифы провоцируют
изменения находящихся в контакте культур. Аккультурация может носить спонтанный
(пассивный) и принудительный (агрессивный) характер. Спонтанная, пассивная,
аккультурация предполагает свободные заимствования паттернов друг другом, т.е. пред-
ставляет обоюдный процесс. В результате него может возникнуть качественно новое
культурное образование, вызванное к жизни смешением мифологических систем.
Агрессивная, принудительная, аккультурация представляет собой направленное воздействие
механизмов чужеродного мифа с целью поглощения одной из культур (полонизация,
русификация). Такое искусственное воздействие на культуру, подавление традиций,
насаждение инородных культурных паттернов получило название ассимиляции. Полная
ассимиляция наблюдается крайне редко, в основном мы встречаемся с постепенной
трансформацией слабой культуры под воздействием доминирующей. Основанием
трансформации выступают мифологические конструкты доминирующей культуры . Ярким
примером является экспансия метамифа евроцентризма, заметно изменившего облик
прилегающих к Западной Европе стран.
Транскультурная инверсия представляет собой обратный процесс, когда малая куль-
тура приспосабливает к себе более развитую, господствующую культуру. Сегодня это яв-
ление хорошо прослеживается в западноевропейских странах, демографическая политика
которых последние двадцать лет была направлена на принятие в лоно своей страны эмиг-
рантов из азиатских стран. Обострение национально-этнических конфликтов на территории
Западной Европы, – все это результаты транскультурной инверсии. Что это, как не столкно-
вение глобальных мифологических систем? Мифологические модели стран Востока начи-
нают претендовать на роль господствующих и активизируют трансформацию коренной
культуры. У многих европейцев это вызывает тревогу, поскольку может привести к гео-
политическим изменениям. Недавний пример Балканских стран более чем показателен.
Потенциально такое явление связано с ослаблением европейской мифосистемы, в то время
как другая, Восточная культура , является обладательницей новой мощной мифологической
составляющей, требующей своей реализации.
Интеграционная функция. Миф не только определяет внешние связи культуры, но и
способствует конструированию ее внутреннего пространства. Интеграционная функция
заключается в способности мифа сохранять внутреннюю целостность культуры через
согласованность между ее элементами. Согласованность достигается наличием единого
центра, ядра культуры (мифа), который задает культуре общий ориентир. Р. Бенедикт
обращает внимание на уровни активности интеграции, констатируя ее как структурную
переменную. Возможно, это продиктовано мифом, выступающим как условие внутренней
динамики культуры. Наиболее высокой степень внутренней интеграции будет в период
актуализации мифа, минимальной – при разложении мифа, поскольку его культурное
пространство доступно другим мифологическим конструктам.
Информационно-трансляционная функция. Процесс коммуникации и интеграции
осуществляется посредством еще одной жизненно важной функции мифа по отношению к
культуре – информационно-трансляционной. Она отвечает за распространение мифа в
хронотопе культуры, а также осуществляет внутреннюю согласованность ее элементов.
В этом отношении ценности и стереотипы культуры, органично вплетенные в структуру
мифа, выполняют функцию защиты, консервации, отвечают за трансляцию информации,
обеспечивают процесс коммуникации и интеграции, иначе говоря, непосредственно участву-
ют в творческом акте воспроизводства культуры.
Ценности и стереотипы как механизмы функционирования мифа
в системе культуры
Понимая миф как ядро культуры, мы выделяем в нем систему ценностей (аксио-
систему), систему идеалов, систему символов, норм и стереотипов. В данном случае
наиболее интересны ценности и стереотипы, поскольку они могут рассматриваться как
механизмы, с помощью которых миф участвует в процессе культурогенеза.
Первые ценностные ориентации возникают вместе с рождением мифа. Бинарные оп-
позиции объясняли окружающую действительность, поясняли прошлое, позволяли регули-
ровать настоящее и проектировать будущее. Иерархия ценностей в мифе выстраивается по
принципу базовых (основных) и вспомогательных (второстепенных). Базовые ценности как
механизмы мифа способствуют возникновению, развитию и сохранению культуры. Они об-
ращают к миру должного, не обязательно достижимого, но всегда определяющего вектор
изменений и развития культуры. Вспомогательные ценности чаще всего являются произ-
водными от базовых, но именно они придают неповторимый облик культуре. Например, в
культуре первобытного общества базовыми ценностями выступают: всеобщее равенство,
традиции, а вспомогательными – тотем, культ предков. Основные мифы первобытной куль-
туры демонстрируют вышеизложенную ценностную ориентацию. Они погружают нас в мир
до творения, золотой век, созданный благодаря действиям первопредка, демиурга, куль-
турного героя, где все взаимообусловлено и равноценно. На основе архаического мифа ор-
ганизовывается пространство культуры, регламентируется деятельность ее субъектов.
Современные мифы культуры потребления ориентируют носителя на максимальное до-
стижение поставленных задач и ситуацию успеха, которые выступают в данных
мифологических моделях как базовые ценности. В качестве способа их актуализации и
трансляции выступает вспомогательная ценность активной личности [11]. И в том в и
другом случае базовые ценности первичны по отношению к вспомогательным, а
вспомогательные способствуют реализации базовых, облекая их в материальные формы.
Смена ценностной ориентации обусловлена сменой мифологической системы либо ее
заметным ослаблением. Их основная роль в структуре мифа заключается в способности
регулировать социокультурную действительность. Ценностная система в мифе тесно
взаимосвязана со структурой стереотипов.
Планы семинарских занятий
Понятие «функции» как многократно, регулярно решаемой задачи по удовлетворению потребности. Культура как ценностная картина мира. Объективное и субъективное в ценностной картине мира. Ценность как опосредованное отношение средства, предмета потребности к самой потребности. Основные функции культуры. Важнейшие общечеловеческие ценности. Ритмы функционирования.
Нравственные основания культуры. Понятия «нравы», «нравственность», «мораль» и «этика». Нормативный аспект культуры. Нравственность как инстинктивные и сознательно принимаемые ограничения и рекомендации, создающие рамки оптимального поведения, гарантирующего или способствующего достижению общего блага. Истоки добра и зла. Теодицея как оправдание Бога. Истоки агрессивности в поведении человека.
План семинарского занятия:
Основные понятия и категории темы
Аксиология, ценность, норма, функция, ценностная картина мира, потребность, функционирование, ритм, обычай, нравы, традиции, привычка, табу, благо, нравственность, мораль, этика, добро, зло, агрессивность.
Литература
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 1. Гл. 3.
Чавчавадзе Н. З. Культура и ценности. Тбилиси, 1984.
Столович Л. Н. Эстетическая и художественная ценность: сущность, специфика, соотношение. М., 1983.
Столович Л. Н. Об аксиосфере // Вестник СПбГУ. Серия 6. 1997. № 2. С. 11-16.
Пивоев В. М. Миф в системе культуры. Петрозаводск, 1991.
Лейбниц И. Г. Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла // Соч.: В 4 т. М., 1989. Т. 4. С. 49-401.
Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 1.
Шрейдер Ю. Лекции по этике. М., 1994.
Понятие «новизны», «уникальности», «оригинальности». Информация как выражение новизны. Зачем человеку новое? Психологический закон потребности в информации, в разнообразии впечатлений, в информационном обмене. Информационное взаимодействие как закон космоса (антиэнтропийная функция культуры). Творчество и энтропия.
Творчество как фундаментальная функция культуры. Деавтоматизация функционирования. Антинормативность творчества. Творчество и свобода. Подражание и творчество, исполнение и интерпретация.
Психология творчества. Роль интуиции, установки, ассоциаций, эмоций, ценностных ориентаций, эмпатии в процессе творчества. Методики решения творческих и изобретательских задач (АРИЗ). Техническое и художественное творчество.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Творчество, творец, эвристика, информация, новизна, оригинальность, уникальность, изобретение, открытие, свобода, энтропия, деавтоматизация, интуиция, установка, ассоциация, эмоция, исполнение, интерпретация.
Литература
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 1. Гл. 4.
Библер В. С. Мышление как творчество. М., 1975.
Буш Г. Диалогика и творчество. Рига, 1985.
Глазман М. С. Творчество как диалог // Научное творчество. М., 1969. С. 221-232.
Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.
Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.
Бердяев Н. А. О творческом историзме // Наше наследие. 1991. № 4 (22). С. 32-33.
Рибо Т. Опыт исследования творческого воображения. СПб., 1991.
Зарождение и эволюция представлений о культурном человеке. Основные модели культурного человека: мифологический герой и трикстер, конфуцианский, античный, средневековый, ренессансный, просвещенческий, романтический, буржуазный образы культурного человека.
Антропология и этнология. Три вида гуманизма (К. Леви-Строс). Философская антропология и ее «отцы»: «незавер-шенность» человека (М. Шелер), «символическое животное» (Э. Кассирер), «пересечение двух миров (Н. А. Бердяев).
Э. Мунье о двух тенденциях существования современного человека в мире: обезличивание и персонализация. Персонализация как долг человека перед человечеством.
Человек как творец культуры и ее творение (К. А. Свасьян). Три лейтмотива самотворения человека: универсальность, естественность, невозможность. В. фон Гумбольдт о программе системы образования: свобода, разнообразие, органичность и естественность. Обучение учеников на Западе и на Востоке.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Человек, личность, индивид, гуманизм, антропология, трикстер, гуманитарные науки, этнология, деятельность, философская антропология, персонализм, самоопределение, самоутверждение, самообман, пайдейя, джентльмен.
Литература
Гуревич П. С. Философская антропология. М., 1996.
Проблема человека в западной философии / Сост. П. С. Гуревич. М., 1988.
Марков Б. Философская антропология. СПб., 1997.
Гуревич П. С. Человек как объект социально-философского анализа // Философские науки. 1969. №
Общество как результат единства противоречивых интересов, реализующихся в общении. Сообщение и понятие «информации». Информация как мера разнообразия космоса. Информационное взаимодействие как закон космоса. Рациональное и иррациональное в информации.
Возникновение общения: эмоциональное общение, жестовая (линейная), вербально-звуковая речь, письменные формы коммуникации и общения. Межличностное общение и взаимопонимание. Паралингвистические и вербальные средства общения.
Проблема понимания Другого («чужого») и диалога (М. М. Бахтин). Изоляционизм и культурный обмен. Диалог культур. Диалектика «своего-чужого», «освоения-очуждения» в развитии культуры. «Своя» культура в зеркале «чужой».
Текст как способ фиксации и реализации культуры. Устные и письменные тексты, их преимущества и недостатки. Проблема трансляции ценностей культуры в пространстве и во времени. Традиция как инструмент преодоления времени. Тексты культуры как «киматоиды».
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Общение, коммуникация, информация, диалог, средства массовой информации и коммуникации, публика, текст, традиция, трансляция, жестовая речь, письмосфера, киматоид.
Литература
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 1. Гл. 6.
Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.
Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
Савранский И. Л. Коммуникативно-эстетические функции культуры. М., 1979.
Лотман Ю. М. Асимметрия и диалог // Текст и культура: Труды по знаковым системам. Тарту, 1983. Вып. 16.
Возникновение и сущность игры. Основные теории возникновения игры: избыток сил, усталость, тренировка, наслаждение, подражание. Основные виды игр: игры освоения, учебные, спортивные, развлекательные, деловые, военные, математические, политические, любовно-эротические, сакрально-священные (ритуальные). Функции игры: освоение, освобождение, релаксация, учебно-тренировочная, компенсаторная, мифологическая, самоутверждение.
Основные игровые формы культуры: искусство, религия, образование, мода, праздник, политика, война.
Праздник как игра. Карнавальные и зрелищные праздники. Источники привлекательности праздника – подкрепление, утверждение надежды и отключение ответственности и заботы ради свободного самовыражения во внесоциальном пространстве и времени. Выход за пределы детерминации и морали в сферу свободы для творчества.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Игра, подражание, имитация, моделирование, карнавал, праздник, ритуал, зрелище, смех, амбивалентность, релаксация, компенсация, правила игры, самовыражение, самоутверждение.
Литература
Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 1. Гл. 7.
Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление. М., 1978.
Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965.
Жигульский К. Праздник и культура. М., 1985.
Лосев А. Ф. Игра // Форма – Стиль – Выражение. М., 1995. С. 884-885.
Эльконин Д. Б. Психология игры. М., 1978.
Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1973. Вып. 1-2.
Различные подходы к пониманию духовности: дыхание, Св. Дух, сознание, устремленность к абсолютам, энергия. Ошибочность разделения культуры на материальную и духовную. Трансцендентный характер духовности. Духовность как энергия стимулирования творческой активности. Вера, надежда, любовь – как формы духовной активности. Учение В. С. Соловьева и «софиологов» о Софии. Духовность как облагораживающее и очищающее начало культуры. Мифология и религия, сакральное и священное, доверие и вера. Р. Бультман и попытка демифологизации религии. Религиозная духовность как вера.
Религия как духовное основание культуры. Религия как «самоутверждение личности в вечности» (А. Ф. Лосев). Проблема «свободы воли» по отношению к Богу. Мистический опыт священного как основание веры. Переживание недосягаемости и причастности к бесконечному абсолюту. Арабский суфизм. Дзэнское сатори. Апофатика и катафатика постижения Бога (Дионисий Ареопагит). Душа человека как «бездна». «Жизнь после жизни» (Р. Моуди). Задача религии – защита духовного мира человека от «бездны». Многомерность духовного опыта. Второе, духовное рождение человека. Святость.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Религия, конфессия, Бог, дух, духовность, душа, культ, вера, надежда, любовь, София, психическая энергия, апофатика, катафатика, доверие, суфизм, дзэн-буддизм, сатори, абсолют, сакральное, священное.
Литература:
Джемс У. Многообразие религиозного опыта. СПб., 1993.
Августин А. Исповедь. М., 1991.
Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. М., 1990. Т. 1-2.
Соловьев В. С. Духовные основы жизни. Брюссель, 1953.
Мень А. История религии: В 7 т. М., 1991-1994.
Толстой Л. Н. Исповедь. Так что же нам делать? // Собр. соч.: В 22 т. М., 1983. Т. 16.
Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М., 1994.
Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992.
Ильин И. А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993. Т. 1-2.
Психика и психическая жизнь человека. Психологические основания поведения человека.
З. Фрейд о природе поведения человека, структуре его психики, основных мотивах поведения. Принцип «удовольствия» и принцип «реальности». Культура как защита от «звериных» инстинктов и как сублимация антисоциальных влечений. Метафизика Фрейда: Эрос (влечение к жизни, биофилия) и Танатос (влечение к смерти, некрофилия).
Концепция психологических оснований культуры К. Г. Юн-га. Понятие об архетипах «коллективного бессознательного». Архетипы-образы и архетипы-отношения. Психологические типы: экстравертный и интровертный, рациональный и иррациональный, мыслительный, чувствующий, ощущающий, интуитивный.
Э. Фромм о способах «бегства от свободы»: авторитаризм, конформизм, деструктивность. «Анатомия человеческой деструктивности»: биофилия и некрофилия. Некрофилы-интро-верты и некрофилы-экстраверты.
Исследования С. Грофом глубин человеческого бессознательного. Травма рождения и четыре «базовых перинатальных матрицы». Внутриутробный опыт как источник социальных утопий.
Психологические особенности различных культур: интровертных, экстравертных, миролюбивых, агрессивных (пассио-нарных), зрелых, молодых, старых.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Психика, сознание, психическая жизнь, «личностное» и «коллективное бессознательное», подсознательное, либидо, сублимация, архетип, экстравертность, интровертность, психологические типы.
Литература
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 2. Гл. 1.
Фрейд З. Толкование сновидений. Ереван, 1991.
Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.
Юнг К. Г. Психологические типы. М., 1995.
Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1995.
Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М., 1993.
Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.
Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1968.
Понятия «знака» и «языка». Истоки способности символизации: абстрагирование, типизация, ассоциация, память, подражание. Язык как система знаков. Языки естественные и искусственные. Теорема К. Гёделя о неполноте. Метафора и сравнение. Культура как система языков. Основные языки культуры.
Культура как система смыслов, выраженных и зафиксированных в знаковых системах. Культура содержания и выражения, грамматик и текстов. Социальная память. Вопрошание о смысле как потребность человека, осваивающего мир.
Герменевтика. Пороги выражения и понимания смысла. Ф. Шлейермахер и правила понимания: герменевтический круг, компаративность, «горизонт» интерпретатора и вживание в «горизонт» автора.
Символ как выражение ценностей. Многомерность смысловых полей культуры. Символ как аккумулятор, конденсатор ценностных смыслов и их транслятор, медиатор, посредник между пластами культуры (Ю. М. Лотман). Язык символов как универсальный язык культуры.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Знак, символ, язык, значение, смысл, текст, естественный и искусственный языки, выражение, грамматика, вопрошание, понимание, интерпретация, герменевтика, «горизонт», метафора.
Литература
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 2. Гл. 2.
Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.
Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991.
Басин Е. Я. Семантическая философия искусства. М., 1973.
Рикер П. Конфликт интерпретаций: Очерк о герменевтике. М., 1995.
Михайлов А. В. Языки культуры. М., 1997.
Понятие «эстетического». Эстетическое отношение и эстетическая ценность. Объективные (пропорция, ритм, симметрия и др.) и субъективные (опыт, вкус, потребность и др.) основания эстетического отношения. Эстетическое переживание. Эстетический вкус и шкала эстетических норм как основание для эстетических оценок. Эстетические установки и критерии как ценностные ориентации для упорядочения и гармонизации культуры «по мере человека».
Художественная культура как система. Искусство в системе культуры как выразитель важнейших ценностей культуры. Основные функции искусства в культуре: обогащение опыта культуры альтернативными вариантами поведения и ценностей, прогностическая, эстетическая, компенсаторная, мировоззренческая, воспитательная, познавательная, коммуникативная, праксеологическая и др.
План семинарского занятия
Основные понятия и категории темы
Эстетическое, художественное, пропорция, ритм, симметрия, «золотое сечение», потребность, вкус, идеал, гармония, образ, условность, синэстезия, публика, реципиент, эмпатия, прекрасное, возвышенное, трагическое, комическое, ирония.
Литература:
Пивоев В. М. Философия культуры. Петрозаводск, 1999. Ч. 2. Гл. 3.
Каган М. С. Системный подход и гуманитарное знание. Л., 1991.
Каган М. С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997.
Искусство в системе культуры. Л., 1987.
Борев Ю. Б. Эстетика. М., 1988.
Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М., 1994.
Leave a Reply
You must be logged in to post a comment.